Северные варвары бежали

Текст: Ухум Бохоев   www.chekhovfest.ru

   Сладостные визги пекинской оперы – тайваньская нежная воительница на Чеховском фестивале.

   Один мой приятель, выйдя со спектакля японского театра «Но», помотал головой и изрек: «Никогда мы с японцами мирный договор не подпишем». И впрямь – если хотите убедиться, насколько мы разные, сходите в традиционный театр Юго-Восточной Азии.

   В рамках Международного Чеховского фестиваля в «горьковском» МХАТе дают спектакль «Сказание о Му Квей-Инг, воительнице с нежным сердцем» в постановке Китайского национального оперного театра «Куо Куанг» (Тайвань). Народу собирается обычно немного, поэтому всех, не глядя на билеты, загоняют в партер. К концу представления ряды зрителей заметно редеют. Но оставшиеся – вызывают на бис. Потому как досидевших до конца ожидает бонус.

   Китайская опера неподготовленного зрителя пугает. Единственное, что понятно сразу – роскошные костюмы. Но на другой чаще весов – отсутствие декораций, игра актеров, напоминающая кривлянья в детском саду, визгливые оперные арии и непрерывное музыкальное сопровождение, которое через десять минут утверждает в мысли, что оркестранты в поисках инструментов обобрали хозмаг.

   Российский зритель мрачнеет и начинает озираться в поисках выхода. Лица сбившихся в кучу московских китайцев лучатся абсолютом блаженства.

   Сюжет пьесы лаконичен и незатейлив. Сын главнокомандующего армии, воюющей с северными варварами, объезжает границы и попадает в плен к воительнице Му Квей-Инг. Воительница влюбляется в него и уговаривает пожениться. Обеспокоенный папаша ищет сынулю и нарывается на еще теплую после брачного ложа воительницу, которая при всем народе побеждает его. Дальше долгие семейные разборки, братание новоиспеченных родичей, «маленькая победоносная война», северные варвары бегут в свои бесплодные земли, апофеоз. И где-то на середине этого действа публика успокаивается и начинает и впрямь получать удовольствие.

   Сложившаяся в полной изоляции от европейских культурных традиций, китайская опера не самый легкий для восприятия жанр. Принципы пения нам непонятны абсолютно. По крайней мере, вычленить закономерности, с которыми зрители-китайцы начинали подвывать от счастья и бешено аплодировать певцу, мне не удалось. Мощнейшие верхние ноты, которые заглушали даже несносный оркестр, не производили на них никакого впечатления, а какой-нибудь убогий речитатив вызывал неистовство. Не лучше и с основанной на пяти, а не на семи нотах музыкой, исполняемой на не слышанном никогда двухструнном альте эрху, скрипке высокой тональности цзиньху, китайском кларнете сона и тому подобной экзотике.

   Но основное препятствие для европейца – невключенность в символический контекст. Китайская опера пропитана символикой до костей.

   «Разговаривает» все – цвет костюма, особенности наложенного грима, поза, жест, музыка. Знатоку цзинси (оригинальное название пекинской оперы) достаточно мельком взглянуть на вышедшего на сцену персонажа, чтобы уяснить, что это варвар (синий цвет одежды), скачущий на коне (плеть в руке), отрицательный персонаж (раскраска лица типа «фу джинг», а не «дженг джинг»), а по тому, как актер ставит руки в положение «подножие одинокой горы» или принимает позу «гун-бу» – сразу опознать в нем мастера.

В звучании ударных закодировано более 60 смысловых подсказок, используемых для различных целей, начиная с пояснения происходящего действия до выражения чувств героев. То же самое и с мимикой и пластикой – существует около 20 типов улыбки или смеха и около 50 способов движения рукавами, длина которых намеренно увеличена для придания жестам грациозности.

   Разобраться во всех этих нюансах, естественно, невозможно, для этого надо жить в Пекине и не вылезать из театра «Лиюань» (китайский аналог «Мариинки»). Однако пекинской опере есть что предложить и профану, тем более что тайваньцы москвичей пожалели – привезли очень короткую пьесу, обычно спектакль идет около шести часов. Самое сильное впечатление производит, конечно же, универсальность актеров. Уже все знают, что китайская опера – это сплав оперы, балета, драматического театра, пантомимы, акробатики, цирка и карнавала. Но одно дело знать, другое – видеть, как только что выдавший арию певец, немыслимо изогнувшись, вертится юлой, жонглируя при этом боевым посохом.

Попробуйте-ка заставить Баскова танцевать, Волочкову фехтовать двумя мечами с пятью противниками, а Абдулова – петь арии. Для китайских актеров это – норма.

  После этого становится понятно, почему, например, для Мэгги Чеун и Тони Леун Чу Вэя, получивших классическое для Китая актерское образование, одинаково просто и потрясать тонким психологизмом в карваевском «Любовном настроении», и демонстрировать чудеса боевых искусств в «Герое» Чжана Имоу. Европейский театр знал подобную актерскую универсальность, пожалуй, лишь на заре своего рождения. Кстати, пекинскую оперу роднит с площадным театром и полное отсутствие «звездности». На предлагаемом спектакле не раз и не два актеры, отпев сложнейшие арии своего персонажа, безропотно переодеваются и рысью скачут в «кордебалет» крутить фляки в линейке статистов на заднем плане, что опять-таки не очень характерно для наших див и прим.

  И об обещанном бонусе. Весь последний, четвертый, акт «Сказания о Му Квей-Инг» актеры изображают войну с варварами. Все сцены жестоких баталий в спектаклях пекинской оперы традиционно составлены из акробатических трюков, есть даже специальные «военные пьесы». Узрев воочию эту нон-стоп демонстрацию совершенства владения собственным телом, понимаешь, что Джеки Чан и Саммо Хунг – всего лишь бездарные выпускники школы Пекинской оперы, променявшие высокое искусство на попсу.


«Сказание о Му Квей-Инг, воительнице с нежным сердцем». МХАТ имени Горького, с 3 по 7 июня.